Несмотря на внушительную коллекцию государственных наград, Каневский так и не стал официозным, морализирующим художником. Персонажи у него вовсе не героические, не образцово-показательные, а самые обыкновенные, в их повседневной растрёпанности и спешке. Дни интересуют Каневского в своей непрерывной череде, а люди — в своей типичности. Его героев мы разглядываем с небольшого расстояния, как прохожих или случайных попутчиков: без цели заглянуть в душу, а, скорее, с толикой антропологического любопытства. У всех найдутся точно такие же знакомые — именно из-за эффекта дежавю иллюстрации и станковые листы Каневского надолго остаются в памяти. При всей внешней непохожести его станковой и книжной графики, роднит их именно эта любовь к обаятельной обычности.

«Издание подготовлено к выставке «Типы. Типчики. Типажи» в Ярославском художественном музее, Ярославль, сентябрь — ноябрь, 2014 года. О чем и о ком эта выставка? Как мне представляется, она об обычном человеке из нашего окружения: соседе, коллеге по работе, прохожем с улицы. Собственно, тип — образ, аккумулирующий характерные обобщенные черты некоей группы людей. Он — не герой, прославивший себя свершениями и заслуживший право на индивидуальность. Как все типовое, он тиражирован жизненными условиями. Говоря языком кинематографа, это массовка. Если обратиться к изобразительному искусству, речь идет не о психологическом портрете, предполагающем углубление и анализ. Это скорее творческий синтез на основе аналитического наблюдения, поиск и выявление типичных черт по разным критериям: полу, возрасту, психологии, физическим данным, профессии, образу жизни, месту жительства. Удачный результат этого направления творчества высоко оценивается в искусстве, поскольку соединяет частное и общее, затрагивая любого из нас, становится общезначимым.»

«Двнное издание подготовлено к выставке «Антонина Софронова. Книжная и журнальная графика 1920-1930-х годов из собрания Юрия Петухова» в выставочном зале журнала «Наше наследие», Москва, 18-28 ноября 2013 года. Предлагаемая здесь журнальная и книжная графика позволяет не только расширить, но и откорректировать эти достаточно разрозненные представления. Конечно, в каком-то смысле это «поденка» — заказные вещи, рутина для заработка, — тем не менее исполнялись они не только ответственно, но и с явной увлеченностью. В этом слое оттачивался художественный язык, а точнее, языки — и их разнообразие показательно. Становится понятно, что эволюция стиля в случае Софроновой не была вполне линейной — то есть, как многие, она двигалась от авангардных опытов к натурности и фигуративности, но найденное ею однажды в каком-то смысле «архивировалось» и могло позднее по необходимости актуализироваться, а сама эта необходимость диктовалась подчас не только конкретной задачей, но и требованиями материала, к поведению которого художница неизменно обнаруживала чуткость.»

Графика — парадоксальное искусство. С одной стороны, это самое популярное из изобразительных искусств. С инструментами и приемами графики сталкивается каждый из нас в школе, на работе или во время отдыха. Она теснейшим образом связана с бытом и с общественной жизнью человека — в качестве книжной иллюстрации и украшения обложки, этикетки, плаката, афиши. Несмотря на то, что графика практически всегда играла второстепенную роль по отношению к остальным видам изобразительного искусства (в качестве наброска, эскиза или проекта), это искусство вполне самостоятельное, со своими собственными задачами и специфическими приемами. Графические работы любого автора в максимальной степени позволяют увидеть его мастерство и профессионализм, а художник, не умеющий рисовать, — это нонсенс. Многие авторы всю жизнь занимались только графикой, что не помешало им занять достойное место в ряду великих мастеров. С другой стороны, графику элементарно не знают, в ней плохо разбираются. В наши дни немногие знакомы с трудами профессора Б.Р. Виппера. Лишь единицы даже из числа людей, считающих себя знатоками, могут с точностью определить — в какой именно технике выполнена та или иная графическая работа. Что же говорить о «простых смертных»? Роль Золушки была уготована графике и в частных коллекциях. Лишь немногие коллекционеры целиком посвящали свои собрания графике. Но это были настоящие эксперты, которые знали практически все и о техниках, и о материалах, могли часами рассказывать об особенностях исполнения каждой работы. Таких специалистов — коллекционеров графики как Н.С. Мосолов, Д.А. Ровинский, Н.В. Баснин, С.Ю. Варшавский, С.Я. Фельдштейн, М.В. Рац, практически не осталось. Новые же коллекционеры пока в основном интересуются инвестиционной привлекательностью собственных собраний и как-то обходят своим вниманием потрясающий пласт графических работ. Настоящим изданием мы хотели, хотя бы в малой степени, попытаться изменить существующее положение вещей и обратить внимание зрителя на российское и западноевропейское графическое искусство XX века. При этом, мы обращаемся сугубо к черно-белой графике, позволяющей в максимальной степени выявить художественный эффект графического произведения, который состоит в своеобразном конфликте между плоскостью и пространством, между объемным изображением и белой, чистой плоскостью бумажного листа. Кстати, именно на примере графики становится очевидным, что для искусства не существует границ, что оно развивается по своим собственным законам. Новые веяния, художественные стили и направления рождаются и развиваются параллельно в изобразительном искусстве разных стран практически в одно и то же время, вне зависимости от существования «железных занавесов» и «Берлинских стен». Касается ли это печатной графики 1920-30-х годов или станковой 1950-60-х. У авторов, представленных в данном проекте, разные «весовые категории» — одних уже давно считают классиками мирового уровня, другие — пока известны лишь узкому кругу специалистов, но, если не обращать внимания на звания и регалии, понимаешь, что это звенья одной цепи.