Александр Генис — писатель, кульуролог, радиоведущий, автор многих книг (“Вавилонская башня”, “Иван Петрович умер”, “Довлатов и окрестности”, “Колобок”, “Фантики”, “Камасутра книжника” и др.), в том числе написанных совместно с Петром Вайлем (“60-е: мир советского человека”, “Русская кухня в изгнании”, “Родная речь”, “Американа”). “Космополит” — лучшая путевая проза А. Гениса, собранная им в один том. Располагаясь в магической зоне между очерком и сновидением, историей и географией, экзотикой и бытом, поэзией и философией, эти опусы помогают всюду быть дома. Но космополит для Гениса — не столько гражданин мира, сколько квартирант Вавилонской башни и абонент Александрийской библиотеки. “Путешествие, — считает Генис, — опыт самопознания, физическое перемещение с духовными последствиями. Встроив себя в пейзаж, автор его навсегда меняет”.

«В новую книгу известного писателя, мастера нон-фикшн Александра Гениса вошли филологический роман «Довлатов и окрестности» и вдвое расширенный сборник литературных портретов «Частный случай». «Довлатов и окрестности» — не только увлекательное повествование о его главном герое Сергее Довлатове (друге и коллеге автора), но и оригинальный манифест новой словесности, примером которой стала эта книга. «Частный случай» собрал камерные образцы «филологической прозы», названной Генисом «фотографией души, расположенной между телом и текстом».»

Герои новой книги Александра Гениса — зна­менитые полотна русской живописи. Примелькавшись, как фантики, эти картины вошли в ДНК нации. Но стоит любовно рас­смотреть их заново, как за каждой откроется увлекательная история — про перовских бо­гов охоты, ивановского Христа-пришельца, вольную ватагу бурлаков, русскую троицу богатырей, врубелевского неандертальца Па­на или неистребимых саврасовских грачей.

«В новом — на треть расширенном — издании «Колобка» собрана кулинарная проза Александра Гениса, одного из родоначальников этого жанра в России. Эта книга объединила веселые путевые эссе и гастрономические этюды, историю советской кухни и застольный дневник любознательного (не только к съестному) автора. «Колобок» пропитан убеждением: по-настоящему глубоко мы способны познать именно съедобную часть мира.»