Где-то в Учалинском районе, на две трети закопавшись в почвы, а одной смотря в мир, покоился мансуровский гранит. А где-то в Москве, чувствуя себя бесконечно одиноким в этом мире, жил и работал архитектор Нестор Сафронов. И тот, и другой умели думать. Гранит любил заигрывать с вечностью и творить чудеса. А Нестор любил весну и бабкины блины со сметаной. Граниту было не то пять, не то шесть миллиардов лет, и его жизнь только начиналась. Нестору исполнилось сорок, он был безнадежно болен и понимал, что ему конец. Game over! А что по этому поводу думает гранит?..

«Прозаик Дмитрий Липскеров неизменно удивляет непредсказуемостью своего творческого поведения. Его романы «Сорок лет Чжанчжоэ», «Леонид обязательно умрет», «Демоны в раю», «Пространство Готлиба», «Всякий капитан — примадонна» невозможно отнести ни к одному литературному направлению. Истории, в них рассказанные, — вызывают восторг одних и полное неприятие у других. Но сходятся читатели в одном: Дмитрий Липскеров безупречный стилист.»

Профессиональный грабитель, с рождения обладающий уникальной способностью-летать… Женщина-снайпер, любившая на войне только тех мужчин, которые обязательно погибнут, что она ощущала заранее… Профессор, разработавший рецепт вечной молодости, но так и не сумевший в полной мере воплотить его в жизнь… Судьбы этих и других не менее удивительных персонажей сложным, а иногда самым неожиданным образом переплетаются между собой, создавая неповторимо таинственную атмосферу и неотразимо притягательную фабулу романа.

Сюжет non-stop — главное качество романа. История запойного русского художника, знаменитого на Западе, совершенно неизвестного у себя на родине и понятия не имеющего о своей заокеанской славе, переплетается с историей советской спортсменки, без пяти минут олимпийской чемпионки, которую судьба превратила сперва в морильщицу крыс, а потом и в... крысу. Главных героев в романе выделить можно, но ни одного героя нельзя назвать второстепенным. Липскерову удаются и головокружительные метаморфозы, позволяющие относить его творчество к магическому реализму, и грубые будни московской милиции, приближающие автора к натуральной школе, и тонкие эротические сцены, и лирические пассажи...

«Палач и жертва, добро и зло, свет и тьма — все переплетено. Все родичи. Такая вот мысль. Скажете, уже было? Конечно, было. Но ведь роман не теорема. Здесь способ доказательства важней результата. Способ применен достаточно остроумный и элегантный. Читать роман нескучно, да еще и подумать есть о чем. По нынешним временам немало».»

«Форма? Да. Стиль? Да. Колоритные персонажи? Да. Глубокие чувства? Да. Повести и рассказы, вошедшие в сборник «Пальцы для Кэролайн», доставят истинное наслаждение ценителям изысканной интеллектуальной прозы.»

«В романе «Пространство Готлиба» мужчина и женщина в силу неожиданных обстоятельств вступили в переписку. Любовь и смерть, страдание и наслаждение, гармония и ежедневные мучительные противоречия стали главной темой виртуального романа. Однако лишь на финальных страницах становится известно, кто кому пишет и для чего мистифицировал кающийся Готлиб…Дмитрий Липскеров — один из самых успешных русских писателей, его тексты, по мнению критика, «этакий засекреченный и сверхкомфортный полигон для любых филологических изысканий». Гиперметафоры, система языковых кодов, многочисленные притчи и бытовые истории делают произведения Липскерова ярким событием литературной России.»

«Роман «Демоны в раю» Дмитрия Липскерова, если кратко, можно определить одним словом — мощный. Мощный во всем: в сюжете, его неподдающейся анализу энергетике, особой, неповторимой стилистике. Это бесконечно талантливый сплав реалий нашей жизни — достаточно жестких и жестоких, философской глубины — предначертанность жизни и наивное «незнание» человека и пронзительной остроты чувств — не только в любви, но и в пороке, страсти и слабости человеческой. И при этом необычайно тонкий юмор в изображении персонажей, сравнениях и образах.»

«Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том месте какое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно. Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые — написанные на «едином» дыхании; есть трудовые — когда «единое», дыхание прерывается и начинается просто тяжелая работа; а есть пьесы вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой профессионализм. И как ни странно, последние зачастую бывают значительнее...»