Когда перед нами вырастает образ святого человека, то из-за присущей ему неотмирности, и невероятности происходящих в его жизни событий этот образ удаляется от нас восходя как бы на постамент памятника — нереального и недоступного, а самое главное никогда, кажется, недостижимого. Но этот человек подобострастен нам, только жизнь свою передавший целиком Богу, сораспявшийся с Ним. И нам необходимо чувство связи, близости к таким людям и ощущение возможности следовать за ними. Откровения живых соучастников и свидетелей жизни святых дают нам эту ниточку, возможность схватиться за эту цепь святоотечества, и, видя перед собой живого человека подобного нам прикоснуться к его неотмирной стороне, как бы проступающей сквозь рассказ о событиях земной жизни. Вот и пред нами живое свидетельство о святости в наши апостасийные дни, написанное очень красиво и живо, передающее то вдохновение, которое способно и нас возжечь пламенем всепоядающей любви к Богу, так не упустим же свой шанс!

«О немъ говорили какъ о «ЗлатоустЪ», какъ о «БогословЪ», какъ «ВеликомъСвятителЬ» Равноапостольномъ», носившимъ это наименованiе со дня его пострига въ честь Аверкiя Равноапостольнаго, Святителя Iаропольскаго. Онъбылъ миссюнеръ, проповЪтшикъ, учитель юношества и церковный публицисть, писатель, тольковательСвященнагоПисанiя, духовникъ, наставникъ, администраторъ духовЪдешяи исповЪдникъ. Мы его знали съ начала его святительства и почти до самыя его святыя кончины. И мы не ошибемся, если смЪло скажемъ, что это былъживой ПечальникъСв. Руси, той старой Руси и Руси въ изгнанiи. Печаль эта какъ «облако свидЪтельства» витала надъ его постоянно сосредоточенномъ обликомъ, она иногда свЪтилась внутреннимъ озаренiемъ, то умилялась или слезоточила. Но больше всего онъ воздыхалъ, скорбя о потерянномъ paЪ.»