Блок «классических» рассказов в этом журнале уравновешивает абсурдистская проза. Символом перехода от одного к другому служит повесть Ярослава Ковалды. На «радикальном» фланге, как положено, находится творение Михаила Письменного — роман «Маракис», продолжение, начало в «Кольце А» № 46-2; в этой части романа становится понятно происхождение Маракиса, человека-нуля, — он родился в античности, на берегу моря, но не из пены морской, как можно было бы подумать, а из споров древних философов и внезапно возникшей пустоты на месте одной человеческой единицы. Сказать, впрочем, что все прочее в романе делается так же понятно, как этимология Маракиса, я не могу, ибо Михаил Письменный, в своих лучших традициях, нагромождает дебри смыслов, подсмыслов, метафор и метаметафор сочным, полностью раскрепощенным языком, и конца этой креативной вязи еще не видно, более того, даже предугадать, каким ему быть, невозможно.

«Блатное и балетное» — книга повестей и рассказов, составленная автором. И хотя в нее не вошел роман «Маракис», знаковый в творческой судьбе писателя, книга дает представление о глубине и самобытности реализма, полного фантасмагории, гротеска и трагедии прозы Михаила Письменного. «Блатное и балетное» — озаглавливает Письменный свое избранное, соединяя краешки стиля и ища жанр, — пишет Л. Аннинский и далее подмечает: — романы распадаются по ходу повествования на отдельно взятые монологи, монологи эти вразброс перекликаются с повестями, а рассказы в этом жанровороте «прошмыгивают», не только не отвлекая читателя от общего течения, но как-то весело его удостоверяя».»