«Книга художественная, предназначена для квалифицированного читателя. Жанр обозначен автором как «исповедь провинциального архитектора или словоблудие поневоле» и это о многом говорит. Книга состоит из четырёх ёмких новелл, связанных между собой сюжетной линией. Язык достаточно сложен и притом интересен как феномен. В нём органично смешаны элементы постмодернизма, классики, гиперреализма, сюрра. Художественное повествование, где нашлось место для любви, эротики, для сложных отношений между поколениями, коллегами местами прерывается экскурсами в историю, местами превращается в бойкие эссе. Тексты пропитаны добром, болью, сарказмом, юмором. Книга любопытна для лингвистов, начинающих писателей, студентов литфаков и, конечно, это кладезь для графоманов.»

«Анна Бессонова (лит. критик): «Живая жизнь» — одно из важнейших впечатлений, которое оставляет эта книга. Кроме как таким внахлёст и перехлёст тавтологичным словосочетанием и не опишешь этот шумный, шевелящийся, дышащий всеми порами и до неприличия выпуклый жизненный или точнее художественный избыток. Вскачь и вприсядку идут гротескные чудища: люди-тыквы и пластилиновые войска — отсылая читателя к раблезианскому карнавальному перевёртышу, суть всеединству мира. Тут и там светит в тексте абсурдно-анекдотический трагизм Гашека, жирной галушкой в сметане вертится вкуснейшее гоголевское... Поют, говорят, лают и кусают детские игрушки, красные маузеры, гвозди и водосточные трубы. Вскользь упомянутые, описанные парой фраз десятистепенные персонажи пучат живые глаза и бесцеремонно выпирают из строчек чёрных крючочков-буковок. Всем этим при первом знакомстве необузданным живьём-бытьём культурных, исторических и литературных традиций от дремучей волшебной сказки до лощёного постмодернизма, хитросплетениями фабульных ходов, тьмой-тьмущей существ правит Слово. Богатое, тучное, порождающее и рожающее, живительное и оплодотворяющее художественное слово, которое даёт возможность жить, с одной стороны, вне себя и шире себя, жить сразу и враз целым миром, а с другой, — жить подлинно в себе тысячами отдельных жизней вещей, птиц, зверей, людей, городов. Книга эта не проста и не грешит дешёвым заигрыванием с читателем, она полна сложносочинённых ухабов и мшистых валунов, не позволяющих пробежаться по ней наискось, это сплошь пересечённая местность языка, требующая труда и осторожной внимательности. Это сложный для читателя путь, однако же, неужто Вам интересней асфальтовое шоссе? Владимир Сухацкий (журналист): Я бы назвал «Фуй Шуй» путеводителем по лабиринтам самосознания. Что-то вроде «Улисса» Джеймса Джойса, но с российским бэк граундом. Также я настоятельно рекомендую читать эту книгу лингвистам. Таким сочным языком в России сегодня мало кто пишет. Что-то во мне говорит о появлении новой волны модернизма в России... (S. О/М. USA/Ogayo. Dec. 2010). Аннотация, вернее фрагмент письма добрейшего человечка — почти что первой читательницы: «...Это опять сумасшедший по силе коктейль-гротеск, прелесть детства и изысканные безобразия героев, реальная и преувеличенно искаженная история. Я будто вспомнила свою профессию... Точный и жест... язык посадил меня в запрещенный, подпольный... удивительный театр, где каждая реплика режет ухо, луч прожектора заставляет пугаться, неожиданная деталь — как в бурлеске... вызывает беспричинный хохот........ Кошмар!... Оторваться от... буйства... видишь нелепость происходящего и «тащишься» за... кошка за валерьянкой... Полуша, ты — стеснительный маньяк или сумасбродный гений!!!»