В книгу включены рассказы и повести В.М. Шукшина. В приложениях к книге помещены публицистические статьи писателя и отрывки из литературно-критических статей о его творчестве.

«Серия рекомендована Управлением общего среднего образования Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации. В сборник Василия Макаровича Шукшина вошли рассказы «Дядя Ермолай», «Верую!», «Упорный», «Забуксовал» и другие и повесть «До третьих петухов». Тихие, занозистые, злые и беспечные — герои его произведений походят друг на друга. Все заводные и талантливые. Эта похожесть в том, что все они болеют авторской, шукшинской мыслью, живут его талантом, его волей и нетерпением. По существу, он писал непрерывную автобиографию страждущей своей души и мысли. Черно-белые иллюстрации П. Пинкисевича. Вступительная статья и составление В. Курбатова.»

«Василия Макаровича Шукшина не нужно представлять читателю: популярность его книг и фильмов с годами не уменьшается. Шукшин разрывался между кинематографом и литературой, считал, что для кино нужно писать специально, и в итоге добился удивительного результата: когда читаешь его киноповести, то обязательно вспоминаешь поставленные по ним фильмы, смотришь фильм — вспоминаешь прозу. Еще один любимый жанр Шукшина — рассказы, его привлекала деловитость и собранность, недосказанность, позволяющая читателю положиться на свою фантазию. За свою жизнь он написал более ста рассказов. В книгу вошли самые известные киноповести Василия Шукшина «Печки-лавочки» и «Калина красная», а также избранные рассказы.»

В книгу известного писателя, режиссера, актера, лауреата Государственных и Ленинской премий Василия Макаровича Шукшина (1929—1974) включены одна из лучших его киноповестей и рассказы о таких знакомых нам, обычных людях. «Печки-лавочки» — простая, незамысловатая, трогательная история о том, как чета Расторгуевых (мужа — тракториста Ивана — в одноименном популярном кинофильме играет автор), самые что ни на есть деревенские жители, впервые отправляется на курорт, «к югу». В этих чужих мирах главному герою будет суждено понять, как трудно быть здесь своим и кто есть кто, а также узнать, почем фунт лиха...

«В эту книгу вошли рассказы В.М. Шукшина «Чудик», «Микроскоп», «Срезал», «Выбираю деревню на жительство»; пьеса А.В. Вампилова «Старший сын»; рассказ В.Ф. Тендрякова «Хлеб для собаки».»

«В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные темой человеческого одиночества. Персонажи этих рассказов, попадающие то в забавные, то в весьма печальные ситуации, обречены оставаться «чужаками», в равной степени непонятыми ни родными и близкими, ни друзьями, ни случайными знакомыми. Они нелепы и в лучших, и в худших своих проявлениях. Их странные душевные порывы кажутся окружающим смешными и нелепыми — и никому, кроме самого писателя, нет дела до того, что от юродивости этих людей лишь несколько шагов до святости.»

Знаменитый режисёр, сценарист, но прежде всего — один из крупнейших отечественных писателей второй половины XX века, талантли­вый, до гениальности мастер «деревенской прозы», непревзойденный знаток русской провинциальной души, вечно обреченной наметания «между ангелом и бесом», между гре­хом — и святостью.

Знаменитый режисёр, сценарист, но прежде всего — один из крупнейших отече­ственных писателей второй половины XX века, талантли­вый, до гениальности мастер «деревенской прозы», непре­взойденный знаток русской провинциальной души, вечно обреченной наметания «между ангелом и бесом», между гре­хом — и святостью.

В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединен­ные темой человеческого одиночества. Персонажи этих рассказов, попа­дающие то в забавные, то в весьма печальные ситуации, обречены оста­ваться «чужаками», в равной степени непонятыми ни родными и близкими, ни друзьями, ни случайными знакомыми. Они нелепы и в лучших, и в худших своих проявлениях. Их странные душевные поры­вы кажутся окружающим смешными и нелепыми — и никому, кроме самого писателя, нет дела до того, что от юродивости этих людей лишь несколько шагов до святости.

В этот сборник вошли клас­сические повести и рассказы Шукшина, ставшие жемчужинами его творческого наследия, вошед­шие в золотой фонд отечествен­ной литературы, неоднократно поставленные на сцене и экра­низированные и в равной степе­ни любимые литературоведами и простыми читателями. Забавные «Печки-лавочки» и пе­чальные «Чужие»... Мягко-лиричные «Позови меня в даль светлую» и «Живет такой парень»... И конечно, подлинный ше­девр Шукшина — надрывающая ду­шу, трагическая «Калина красная»!

В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объеди­ненные темой человеческой «инакости», весьма странно проявляющейся в чуда­коватых обитателях провинции. «Лица необщее выраженье». Сколько хлопот доставляет ориги­нальность людям из деревень и малень­ких городков, невольно выделяющимся из общей серой массы! Герои рассказов Шукшина попа­дают то в забавные, то в печальные ситуации, переживают то смешные, то опасные приключения — однако ни при каких обстоятельствах не намерены отказываться от своей «непохожести», в которой, возможно, скрыта подлинная загадка русской души.

В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные темой человеческой «инакости», весьма странно проявляющейся в чудаковатых обитателях провинции. «Лица необщее выраженье»... Сколько хлопот доставляет оригинальность людям из деревень и маленьких городков, невольно выделяющимся из общей серой массы! Герои рассказов Шукшина попадают то в забавные, то в печальные ситуации, переживают то смешные, то опасные приключения — однако ни при каких обстоятельствах не намерены отказываться от своей «непохожести», в которой, возможно, скрыта подлинная загадка русской души…

В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные темой человеческого одиночества. Персонажи этих рассказов, попадающие то в забавные, то в весьма печальные ситуации, обречены оста­ваться «чужаками», в равной степени непонятыми ни родными и близкими, ни друзьями, ни случайными знакомыми. Они нелепы и в лучших, и в худших своих проявлениях. Их странные душевные поры­вы кажутся окружающим смешными и нелепыми — и никому, кроме самого писателя, нет дела до того, что от юродивости этих людей лишь несколько шагов до святости.

В этот сборник вошли расска­зы Василия Шукшина разных лет, объединенные поистине «чеховской» темой «провинциального анекдота». Необычные, смешные ситуации, в которые снова и снова попадают «маленькие люди» — излюбленные герои писателя, — местами напоминают классическую комедию положений, местами — шуточный народный сказ, а зачастую поднимаются до уровня высокой и горькой социальной сатиры. Однако все эти произведения — при разности стилей и решений их тем — носят на себе печать живого и тонкого юмора Василия Шукшина.

В этот сборник вошли расска­зы Василия Шукшина разных лет, объединенные поистине «чеховской» темой «провинциального анекдота». Необычные, смешные ситуации, в которые снова и снова попадают «маленькие люди» — излюбленные герои писателя, — местами напоминают классическую комедию положений, местами — шуточный народный сказ, а зачастую поднимаются до уровня высокой и горькой социальной сатиры. Однако все эти произведения — при разности стилей и решений их тем — носят на себе печать живого и тонкого юмора Василия Шукшина.

В этот сборник вошли классические повести и рассказы Шукшина, ставшие жемчужинами его творческого наследия, вошедшие в золотой фонд отечественной литературы, неоднократно поставленные на сцене и экранизированные и в равной степени любимые литературоведами и простыми читателями. Забавные «Печки-лавочки» и пе­чальные «Чужие»… Мягко-лиричные «Позови меня в даль светлую» и «Живет такой парень»... И конечно, подлинный шедевр Шукшина — надрывающая душу, трагическая «Калина красная»!

В этот сборник вошли рассказы Василия Шукшина разных лет, объединенные темой непредсказуемости человеческого бытия. Любовь настигает внезапно — и столь же неожиданно обрушивается беда... За каждым углом может поджидать приключение, иногда печальное, а иногда — напротив, забавное... Люди, обреченные на пребывание в провинциальном микрокосме недавнего прошлого, вовсе не чувствуют себя несчастными. Их почти сюрреалистическое существование, чреватое весьма неожиданными поворотами судьбы, просто не оставляет для этого времени...

«Как же вы так живете-то? А? Как же так можно?.. Вы простите, я на «ты» перешел — это не надо. Я не ругаюсь с вами, я, правда, хочу понять: неужели так можно жить? Ведь не знает человек ни дела своего, ни... Даже знать-то не хочет, не любит, а сидит — хмурится важно... Та хоть краснеет, а этот... важный. Господи, боже мой-то, да неужели только за кусок хлеба? Да что вы, люди! Куда же мы так пришлепаем-то? Ну? Голубчик ты мой, бородка, ведь я так-то... не знаю — архиереем сяду вон и буду сидеть: мне что черт, что дьявол, что Никола Угодник — неинтересно. Что же уж так... обнаглели, что ли? Институт кончил... Да в двадцать-то пять лет я бы по домам ходил — старух с печек стаскивал: лечись, карга, а не жди конца, как... А тут все есть, а живой труп: сидит таблетки выписывает. Тогда уж касторку лучше, что же.»

«Тут заиграла музыка. Детина посмотрел на оркестрантов. К микрофону подошла девушка, обтянутая сверкающим платьем, улыбнулась в зал... Детина спокойно отвернулся — ему такие не нравились. Девушка запела, да таким неожиданно низким, густым голосом, что детина снова посмотрел на нее. Девушка пела про «хорошего, не встреченного» еще. Удивительно пела: как будто рассказывала, а получалось — пела. И в такт музыке качала бедрами. Детина засмотрелся на нее... Наплывали тягучие запахи кухни; гомон ресторанный покрывала музыка и песня девушки. Уютно и хорошо стало в большом зале с фикусами. Парню все больше и больше нравилась девушка. Он посмотрел на старичка. Тот сидел спиной к оркестру... Вобрал голову в плечи и смотрел угасшими глазами в стол. Рот приоткрыт, нижняя губа отвисла...»