В этот сборник вошли расска­зы Василия Шукшина разных лет, объединенные поистине «чеховской» темой «провинциального анекдота». Необычные, смешные ситуации, в которые снова и снова попадают «маленькие люди» — излюбленные герои писателя, — местами напо­минают классическую комедию положений, местами — шуточный народный сказ, а зачастую подни­маются до уровня высокой и горькой социальной сатиры. Однако все эти произведения — при разности стилей и решений их тем — носят на себе печать живого и тонкого юмора Василия Шукшина.

Мишка вспомнил, чей голос напоминает этот голос внизу: Семена Иваныча Малафейкина, московского соседа из 37-го дома, нелюдимого маляра-шабашника, инвалидного пенсионера. С этим Семеном Иванычем Мишка один раз вместе халтурил: отделывали квартиру какому-то большому начальнику. Недели полторы работали, и за все это время Малафейкин сказал, может быть, десять слов. Он даже не здоровался, когда приходил на работу.

«Вор и душегуб», преданный анафеме Православной Церковью и «получивший по заслугам» на плахе? Или — просто сильный человек, одержимый жаждой свободы и поневоле потопивший свою мечту в кровавом кошмаре «русского бунта, бессмысленного и беспощадного»? А может — просто удачливый до поры атаман, чьи «подвиги» не зря вошли в разбойничьи песни? На этот вопрос, возможно, лучше всего ответит блистательный роман Василия Шукшина, сравнимый по масштабности, многогранности и знанию эпохи с «Петром I» А.Толстого!»

«Думаю, мне стоит говорить только о фильме, а киноповесть оставить в покое, потому что путь от литературы в кино — путь необратимый. Неважно, случилась тут потеря или обнаружены новые ценности, — нельзя от фильма вернуться к литературе и получить то же самое, что было сперва. Пусть попробует самый что ни на есть опытный и талантливый литератор записать фильмы Чаплина и пусть это будет так же смешно и умно, как смешны и умны фильмы, — не будет так. Это разные вещи, как и разные средства. Литература богаче в средствах, но только как литература; кино — особый вид искусства и потому требует своего суда». Василий Шукшин.»

«Пора, однако, говорить более убедительно, почему истинная, большая литература не может служить основой для кино. А может служить основой для кино истинная, большая кинолитература. Есть у Льва Толстого рассказ «Три смерти». Гениальный рассказ с огромной мыслью: все вечно живет и вечно умирает — по-разному только... Допустим, что у кого-то зачесались руки — поставить рассказ. С этой целью внимательно прочитаем хотя бы первую главу рассказа и прикинем, что, приблизительно, будет на экране. Мое построение весьма и весьма хрупко: пять разных режиссеров сделают пять разных фильмов. Возможно, среди них будет один очень неплохой. Вот на этот, неплохой, — сколько нас хватит, — и будем оглядываться». Василий Шукшин.»