Любимая женщина отказалась выйти замуж за Всеволода Северного. Но согласилась провести вместе отпуск в Балаклаве, чтобы сидеть во всех подряд ресторанчиках, бродить по крошечной набережной, кормить бездомных псов докторской колбасой до отвала, влезть на Генуэзскую крепость и, возможно, поехать в Севастополь или даже Ялту. А ещё милейшая хозяйка гостевого дома, в мансарде которого они остановились, пригласила их на свой юбилей. И никто не сможет испортить Северному отдых, даже друг в расцвете кризиса среднего возраста, прикативший «пересмотреть отношение к себе и к своей жизни». Даже убийства в доме, полном гостей, приехавших на торжество.

«Просто в этот век поголовного инфантилизма уже забыли, что такое мужик в двадцать пять!» – под таким лозунгом живет и работает умная, красивая и ироничная (палец в рот не клади!) Татьяна Мальцева, талантливый врач и отчаянный жизнелюб, настоящий Дон Жуан в юбке. Работая в роддоме и чудом спасая молодых мам и новорожденных, Мальцева успевает и в собственной жизни закрутить роман, которому позавидует Голливуд! «Роддом. Сериал. Кадры 14-26» – продолжение новой серии романов от автора книги «Акушер-ХА!».

«Одесса для меня не звук, не ярмарочный лубок, не дешёвка, не хая с Привоза. Моя Одесса — это Арман Эммануэль дю Плесси дюк де Ришелье, это обрусевший француз Александр Федорович Ланжерон, это герой войны 1812 года Михаил Семёнович Воронцов. Моя Одесса — это легендарный русский город, уникальный своим истинным космополитизмом. Это созданный умными свободными трудолюбивыми людьми политэкономический феномен. Потому в моём одесском языке превалирует акцент «Одесской главы» «Евгения Онегина», а вовсе не пошлые бородатые анекдоты. Хотя без великолепных еврейских старух, говорящих на идиш, не обошлось. Без них Одессу так же сложно представить, как и без Ришельевского лицея — второго в России после Царскосельского. Хотя первых уже нет, а второй — давно не тот. И лишь Понт Эвксинский гостеприимно катит свои вечные волны, полностью оправдывая перевод своего названия с греческого на одесский...»

«Эта книга о врачах и пациентах. О рождении и смерти. Об учителях и учениках. О семейных тайнах. О внутренней «кухне» родовспомогательного учреждения. О поколении, повзрослевшем на развалинах империи. Об отрицании Бога и принятии его заповедей. О том, что нет никакой мистики, и она же пронизывает все в этом мире. О бескрылых ангелах и самых обычных демонах. О смысле, который от нас сокрыт. И о принятии покоя, который нам только снится до поры до времени. И, конечно же, о любви…»

Сегодня опять стал актуальным жанр врачебной прозы. Той самой, основы которой заложили Булгаков и Вересаев. Оказалось, что проблемы, которые стояли перед их героями, практически не изменились — изменилось общество, медицина ушла далеко вперед, но людская природа осталась прежней. А именно с человеческой сущностью работают медики.

Звонок лучшего друга как нельзя кстати отвлёк судмедэксперта Всеволода Северного от мыслей о коварной бестолочи Алёне Соловецкой, которая без предупреждения сорвалась в Калифорнию. Если бы он только знал, чем обернётся его согласие прочесть лекцию для деток богатых родителей в летнем лагере. Вместо того чтобы писать красивые письма Алёне, размышлять о том, как он сделает ей предложение и придумывать имя нашедшему его терьеру, Северный вынужден участвовать в «охоте на педофила». Увы, сексуальные преступления против несовершеннолетних были, есть и будут. Только вместо того, чтобы слишком зачитываться прессой и Интернетом, не лучше ли чаще разговаривать со своими детьми?

Что такое время? Условная сетка, придуманная людьми, или безусловное, изначально существовавшее вещество? А если ей пятнадцать, и сегодня она чуть было не утонула, а ему сорок – и через два дня он погибнет, что оно тогда такое, это время? И что такое «чуть было»? Разве может, например, смерть, быть «чуть»?! Смерть, как и жизнь, – либо есть, либо нет. Что такое любовь? Условный свод правил в отношениях между людьми, мужчинами и женщинами, отцами и дочерьми? Или Бог есть Любовь? Или Любовь есть Бог… А если ей пятнадцать, а ему сорок, он – друг и ровесник её отца, то о какой любви может идти речь, учитывая разницу во времени между ними? Равно ли время, помноженное на любовь, любви, помноженной на время? И что же они, всё-таки, такое – легко сокращающиеся переменные или незыблемые константы? И волнуют ли подобные вопросы подростка, тайком от родителей отправляющегося в Путешествие?..

«Эта книга о врачах и пациентах. О рождении и смерти. Об учителях и учениках. О семейных тайнах. О внутренней «кухне» родовспомогательного учреждения. О поколении, повзрослевшем на развалинах империи. Об отрицании Бога и принятии его заповедей. О том, что нет никакой мистики, и она же пронизывает все в этом мире. О бескрылых ангелах и самых обычных демонах. О смысле, который от нас сокрыт. И о принятии покоя, который нам только снится до поры до времени. И конечно же о любви...»

«- Слушай, смотри, что они пишут в этих газетах! Какие бородатости! — Так слушать или смотреть? — Так слушай! «Леонид Утесов говорил, что все хотели бы родиться в Одессе, но не всем это удалось. Татьяне Соломатиной повезло — ей удалось родиться в Одессе. А как говорил другой великий одессит, Исаак Бабель (если верить тоже непростому человеку — Константину Паустовскому), у нас в Одессе будут свои Мопассаны…» — И что? Кому-то повезло родиться, кому-то повезло стать. Тебе повезло и родиться и стать. Тебе повезло на полное право писать об Одессе. Упустить везение на полное право после всего того, на что уже повезло — будет не по-одесски.»

Эта яркая и неожиданная книга — не книга вовсе, а театральное представление. Трагикомедия. Действующие лица — врачи, акушерки, медсестры и... пациентки. Место действия — родильный дом и больница. В этих стенах реальность комфортно уживается с эксцентричным фарсом, а смешное зачастую вызывает слезы.

«Книга «Двойное дыхание» — это сама жизнь. Остроумная, замечательная, написанная ярко и неожиданно, она никого не оставит равнодушным. В сборник вошли пять новых рассказов — настоящий подарок для наших читателей!»

Забавный и грустный, едкий и пронзительный роман Татьяны Соломатиной о «поколении подъездов», о поэзии дружбы и прозе любви. О мудрых котах и глупых людях. Ода юности. Поэма студенчеству. И, конечно, всё это «делалось в Одессе»! «Кем бы он ни был, этот Ответственный Квартиросъёмщик… Он пошёл на смелый эксперимент, заявив: «Да будет Свет!» И стало многолюдно…» Многолюдно, сумбурно, весело, как перед главным корпусом Одесского медина во время большого перерыва между второй и третьей парой. Многолюдно, как в коммунальной квартире, где не скрыться в своей отдельной комнате ни от весёлого дворника Владимира, ни от Вечного Жида, ни от «падлы Нельки», ни от чокнутой преферансистки и её семейки, ни от Тигра, свалившегося героине буквально с небес на голову…

Татьяну Соломатину как специалиста в области акушерства не могли оставить равнодушной безответственность, да что там говорить, преступность многочисленных организаций, проповедующих роды на дому под патронажем духовных сестер. На этот раз данная тема заставила обратиться не к жанру баек или к острой публицистике, а к детективу. Судмедэксперт Всеволод Северный вместо спокойного уикенда получает труп дочери олигарха в ванне особняка, новорожденного в коробке из-под обуви. И это не последнее расследование Северного.

«Русская литература всегда отличалась тем, что в нее приходили из медицины талантливые писатели. Но среди них не было авторов-женщин. Со своим взглядом на коллег и на пациентов, со своей жизненной философией. Теперь есть Татьяна Соломатина, книги которой не выпустить из рук, пока не прочитаешь последнюю страницу. С женской беспощадностью она говорит о врачебном цинизме, а ты понимаешь, что сей цинизм — форма самозащиты тех, кто постоянно сталкивается с чужой болью, с кровью, со стонами, видит жизнь на грани смерти и ответствен за чужие судьбы. И при этом доктор, который для пациентов — бог, параллельно живет обычной жизнью — у него дети, жены и вечная нехватка денег. Татьяне Соломатиной удается, возможно, самое трудное в творчестве: показать слабость и силу богов», — написала о Татьяне Соломатиной Наталья Нестерова.»

Всё чаще слышу от, казалось бы, умных женщин: «Ах, мой отец, когда мне было четырнадцать, сказал, что у меня толстые бедра! С тех пор вся моя жизнь наперекосяк!» Или что-нибудь в этом роде, не менее «трагическое». Целый пласт субкультуры – винить отцов и матерей. А между тем, виноват ли холст в том, что картина теперь просто дырку на обоях закрывает? Но вспомните, тогда он был ПАПА. А теперь – отец. Папа – это отлично! Как зонтик в дождь. Но сами-то, поди, не сахарные, да? Желаю вам того изначального дара, по меткому замечанию Бродского, «освобождающего человеческое сознание для независимости, на которую оно природой и историей обречено и которую воспринимает как одиночество». Себя изучать интереснее. Винить, что правда, некого… Что очень неудачно. Но и речь ведь идет не об удобстве, а о счастье, не так ли? Желаю вам прекрасного одиночества.

Вы держите в руках сенсационный сборник наблюдений за человеческой природой. Злых, как скальпель хирурга, язвительных, как шоковая психотера­пия, жёстких, как струи душа Шарко. Предупреждаем: пилюля горька и может разрушить уютный мирок кривых зеркал, и вы уже никогда не будете прежни­ми. Придётся признать: «Именно я всё делаю не так. Я растрачиваю себя не на тех и не на то в бессмысленной гонке за быстрым счастьем». Эта книга — болезненный укол. И она же — что-то вроде губермановских гариков. В том смысле, что читать её необязательно, но в доме нужно иметь. Эта книга хороша для дарения родителям, детям, любовникам и любовни­цам, женам и мужьям, друзьям и приятелям. Она — индикатор. Если действи­тельно вас любят — задумаются. Если вас любят исключительно как украшение своего отражения в зеркале — вы наконец перестанете быть чужим аксессуа­ром и займётесь собой в освобождённое от ненужных вам людей время.

«Русская литература всегда отличалась тем, что в нее приходили из медицины талантливые писатели. Но среди них не было авторов-женщин. Со своим взглядом на коллег и на пациентов, со своей жизненной философией. Теперь есть Татьяна Соломатина, книги которой не выпустить из рук, пока не прочитаешь последнюю страницу. С женской беспощадностью она говорит о врачебном цинизме, а ты понимаешь, что сей цинизм — форма самозащиты тех, кто постоянно сталкивается с чужой болью, с кровью, со стонами, видит жизнь на грани смерти и ответствен за чужие судьбы. И при этом доктор, который для пациентов — бог, параллельно живет обычной жизнью — у него дети, жены и вечная нехватка денег. Татьяне Соломатиной удается, возможно, самое трудное в творчестве: показать слабость и силу богов», — написала Наталья Нестерова. В книгу вошли три новеллы писательницы, ставшей одним из главных литературных открытий последнего времени.»

«Русская литература всегда отличалась тем, что в нее приходили из медицины талантливые писатели. Но среди них не было авторов-женщин. Со своим взглядом на коллег и на пациентов, со своей жизненной философией. Теперь есть Татьяна Соломатина, книги которой не выпустить из рук, пока не прочитаешь последнюю страницу. С женской беспощадностью она говорит о врачебном цинизме, а ты понимаешь, что сей цинизм — форма самозащиты тех, кто постоянно сталкивается с чужой болью, с кровью, со стонами, видит жизнь на грани смерти и ответствен за чужие судьбы. И при этом доктор, который для пациентов — бог, параллельно живет обычной жизнью — у него дети, жены и вечная нехватка денег. Татьяне Соломатиной удается, возможно, самое трудное в творчестве: показать слабость и силу богов», — написала о Татьяне Соломатиной Наталья Нестерова.»