«Вызывающе неполиткорректная книга. Ни прощения, ни сочувствия — ни бывшим врагам, ни их соплеменникам, ни их седьмой воды на киселе родственникам: «сволочь немецкая». Служба, на которой «противно и неприятно все». Университет «как некий особый подвид супермаркета». Реальность, «чтобы ощутить которую, весь ужас ее, счастье и неотвратимость, нужно сделать ошибку». Догадка: «так вот кто это все творит, ночами слепит фарами, а среди дня жестоко подрезает. Животные!». И лишь несколько мгновений счастья и покоя, за каждое из которых приходится расплачиваться тяжким похмельем... Сергей Солоух продолжает писать историю придуманного им, но такого потрясающе подлинного города Южносибирска — на сей раз от лица «коммивояжера с правами категории «В». Каждый, кто держал в руках автомобильный руль, никогда не забудет этих страниц. И поймет стон героя: «Собаки, возьмите к себе человека». Это книга Иова от человека XXI века. Человека неверующего. Страна Уц которого — посередине холодной, зимней Сибири. На серой в свете фар ночной дороге. Человек ХХ века Гайто Газданов, однажды попавший в такую же темноту, написал о том, что книга Бытия должна была бы начинаться словами «Сначала была метель». Сергей Солоух в мире, отшагавшем с той поры почти сто лет вперед, как будто бы оборачивается, чтобы сказать устами своего героя: и в конце, в конце тоже будет метель.»

Три героя между трех гробов. Краткое содержание нового романа Сергей Солоуха формулируется как математическая задача. И это не удивительно, ведь все герои — сотрудники подмосковного НИИ начала восьмидесятых, на переходе от Брежнева к Горбачеву. Но ощущение вневременности происходящего всему действию придает смерть совсем иная, неосязаемая и невидимая, четвертая — неизбежный и одинаковый во все времена конец детства.

«Это первый роман из цикла «южносибирских» историй Сергея Солоуха и первая оригинальная попытка в традиционном жанре представить групповой портрет своего собственного вызывающе нетрадиционного поколения, юность которого пришлась на золотую середину семидесятых. Создать своего рода эпическое полотно, стиль которого адекватно выражает стиль самой жизни этих «гадких детей», холодно отвергающих мораль «суетливых предков» и признающих исключительно «кайф-облом-кайф» как единственную формулу своего существования. Детей, смешных возможно, ныне не одной уже только всеведущей судьбе.»