«От издателя «Твоя первая Космогония» знакомит читателя с наукой о закономерном возникновении микро- и макро-Космоса в едином процессе. Книга подводит к космогоническому понятию о звезде как основном созидающем звене Космоса. И показывает, что сами планеты и жизнь на них не могут возникнуть без грандиозной работы Звезды по созданию всех разновидностей элементарного состояния вещества. По удивительной программе Творца относительно Юпитерианского семейства небесных тел именно в этом звездно-планетном семействе осуществлен план воплощения царства жизни — на основе биогенного углерода и водородных связей кислорода и азота, необходимых для живого. Для обучения начинающих азам космогонии дается четыре урока, в которых читателю предлагается осмысление основных космогонических понятий: урок 1 — о происхождении вещества и небесных тел как о двух взаимообусловленных процессах звездной эволюции. Урок 2 — о дипольном строении атома как ключе к познанию атомообразования, происходящего в зоне синтеза звезды. Урок 3 посвящен неизвестному прошлому Земли как Юпитерианскому детищу, урок 4 — рождению Солнечного вещества и планет, коренным образом отличающихся от Земли. Читатели узнают о связи этих понятий с экологическими проблемами Земли и поймут, как надо беречь и хранить нашу чудесную уникальную планету.»

В конечном итоге вся эта история вышла сплошной выдумкой, кроме, пожалуй, одного, от силы двух моментов. По правде сказать, уже и сам не помню — каких именно. Однако, Господь свидетель, пока выдумывал, казалось, что выдумываю чистую правду. Андрей Виноградов. Жизнь — как море, а иногда — как океан. «В Портофино, и там...» — книга о море и его обитателях, которые всегда вольны выбрать — отправиться в плавание или отсидеться на берегу. ...Если бы не могущественные волны. Герой «В Портофино, и там...» — тонкий наблюдатель, романтик, мечтатель, трогательно рассматривающий пространство жизни вокруг, словно полотно талантливого художника. Сам он почти не вмешивается в течение жизни, но преобразует его движением своей мысли...

Его игра вызывала восторг и суеверный испуг! Пораженная Европа спорила: от Бога или от дьявола его великий дар и как может человек заставить так звучать кусок мертвого дерева? Ставший мишенью для нападок и клеветы, обвиненный во всех смертных грехах, он сполна изведал горечь огромной славы. Но, посвятивший жизнь служению музыке, он не мог и не хотел предавать ее и с каждым концертом сжигал себя на огне неугасимого высокого искусства. Генуэзский кудесник, «южный колдун», чудо в истории музыкального мастерства… Никколо Паганини, непонятый и только этим преступный гений!

Книга об апостоле Андрее по определению не может быть похожа на другие книги, выходящие в серии «ЖЗЛ», — ведь о самом апостоле, первым призванном Христом, нам ровным счетом ничего (или почти ничего) не известно. А потому вниманию читателей предлагается не обычное биографическое повествование о нем, но роман, в котором жизнь апостола — предмет научного поиска и ожесточенных споров, происходящих в разные исторические эпохи — и в начале IX века, и в X веке, и в наши дни. Кто был призван Христом к апостольству вместе с Андреем? Что случилось с ним после описанных в Новом Завете событий? О чем повествовали утраченные «Деяния Андрея»? Кто был основателем епископской кафедры будущего Константинополя? Путешествовал ли апостол Андрей по Грузии? Доходил ли до Киева, Новгорода и Валаама? Где покоятся подлинные его мощи? Эти вопросы мучают героев романа: византийских монахов и книжников, современных ученых и похитителей древних рукописей — все они пишут и переписывают Житие апостола Андрея, который, таинственно сходя со страниц сгоревших книг, в самые неожиданные моменты является им, а вместе с ними — и читателям. При этом авторы романа сами являются профессиональными историками и филологами, видными специалистами по житийной традиции апостола Андрея, непосредственно работающими со средневековыми рукописями в отечественных и зарубежных архивах и библиотеках.

Живет себе на Майорке человек. Живет и, в общем, не тужит. В меру попивает, в меру что-то пишет, потому как журналист или даже писатель, в меру тоскует и ностальгирует, потому что в прошлом это наш российский советский человек. К нему ходит в гости друг, опять-таки из наших, испанцы заглядывают (и, между прочим, испанки тоже), мухи залетают (но очень редко).