«Работа Мартина Хайдеггера «Немецкий идеализм (Фихте, Шеллинг, Гегель) и философская проблематика современности» возникла в ходе подготовки лекционного курса для летнего семестра 1928 года, и основное место в ней уделено исследованию философии Фихте. Хайдеггер начинает с подробной интерпретации трех основоположений «Наукоучения», после чего переходит к основаниям теоретического знания и к науке практического. Далее следует краткий фрагмент о Шеллинге как промежуточном звене в истории немецкого идеализма. Наконец, в качестве введения к философии Г егеля, предлагается обсуждение его раннего трактата о различии между системами Фихте и Шеллинга, а завершает работу рассмотрение проблемы начала в гегелевской «Логике».»

«Книга Юлиуса Эволы нацелена на то, чтобы раскрыть основополагающие начала полной аскетической системы, наиболее ясно представленной в буддизме. Само же учение царевича Сиддхартхи, как доказывает автор, — это высокое аристократическое учение, в котором аскеза выступает как наука и школа духовного освобождения. Эвола связывает эту духовную школу с той великой Традицией, в которой высшее царство духа определяет низший материальный мир. Автор стремится решить и важную практическую задачу: сделать одну из величайших аскетических систем доступной и понятной современному миру, который «как никакая другая цивилизация — максимально удален от аскетического восприятия жизни». Современный мир для Эволы — это мир бездумного активизма, мир лихорадочной гонки по замкнутому кругу. Но в этом мире есть способы расчистить место для мощного вертикального рывка, для прорыва к безусловному. Один из них — аскетическая сосредоточенность, которая ни в коем случае не есть бегство из мира, но средство освобождения.»

«Книга «Почему мы стреляли друг в друга?» представляет собой не издававшийся ранее на русском языке сборник документальных материалов, касающихся событий Второй мировой войны. В основе повествования лежат интервью немецкого писателя Генриха Бёлля и советского писателя Льва Зиновьевича Копелева, проведенные корреспондентом Клаусом Бернарцем в сентябре 1979 г. в Москве и в апреле 1981 г. в Боргайм-Мертене. Генрих Бёлль и Лев Копелев, оба служившие в действующих армиях Германии и СССР во время Второй мировой войны, дают детальное описание своих биографий и эволюции своих жизненных взглядов на фоне военных действий. К материалам интервью примыкают статьи, написанные членами комитета «Антифа», выдержки из фронтовых дневников простых военнослужащих, советские и немецкие пропагандистские листовки. Книга «Почему мы стреляли друг в друга?» будет интересна как российским историкам, так и широкому кругу русских читателей.»

Жан Борелля известен как неортодоксальный теолог, в работах которого соединяется влияние кардинала Анри де Любака, одного из крупнейших религиозных мыслителей-католиков XX столетия, и традиционалиста Рене Генона. Генон, согласно Ж. Борелля, открыл современному европейцу священную науку (в первую очередь символизм и космологию), а также предоставил в его распоряжение новый язык, посредством которого можно говорить о метафизике с математической точностью. В религиозной истории Запада гнозис оказался отодвинутым на второй план, в силу чего вера и разум оказались разделенными. Закономерным следствием этого разделения стал всеобщий духовный кризис европейской цивилизации. Преодоление этого кризиса Ж. Борелля видит в возвращении к гнозису, к его нераскрытым возможностям. В этом проекте в равной мере важны и ортодоксальная приверженность христианству, и строгая верность апостольской традиции, и обращение к разработанным и апробированным Р. Геноном методологическим техникам реставрации священной науки. Именно этим неортодоксальный католик Ж. Борелля и может быть интересен читателю наших дней.

«Если вы довольны современным миром и продолжаете тешить себя иллюзиями прогресса — эта книга не для вас. Если вы махнули рукой на этот мир, решив покинуть его ради самосовершенствования или спасения души, эта книга вряд ли попадет в ваши руки. Если вы догадываетесь, что окружающий мир далек от того, чтобы быть «лучшим из возможных», и сомневаетесь в том, что человек есть «венец творения», но не находите в себе достаточно сил, чтобы противостоять ему, предпочитая плыть по течению, у вас есть шанс, прочтя эту книгу, изменить свою позицию. Если же, наконец, вы предполагаете, что человеческое состояние есть лишь одно из возможных, обладающее своим смыслом, что ваша жизнь здесь и сейчас есть не простая случайность или следствие некоего греха, но, скорее, один из этапов долгого пути, тогда, возможно, вы найдете в этой книге ориентиры, которые помогут вам честно и осознанно пройти свой путь, не увиливая от испытаний, но и не поддаваясь соблазнам и не попадаясь в ловушки, подстерегающие вас.»

«В еврейской эсхатологии Бегемот и Левиафан — это имена двух чудовищ. Бегемот управляет землей, Левиафан — морем, первый — мужского рода, второе чудовище — женского. Земные животные поклоняются Бегемоту, морские животные — Левиафану, как своим повелителям. Оба чудовища из Хаоса. Согласно предсказаниям, Бегемот и Левиафан вновь появятся незадолго до конца мира. Они установят господство террора, но будут убиты Богом. Затем наступит день благочестия и справедливости. Люди будут есть мясо чудовищ на пиру, который возвестит наступление Царства Божьего. Еврейская эсхатология, Книга Иова, пророки, апокалиптические писания полны ссылок на этот миф, который часто по-разному истолковывается и часто приспосабливается к политическим обстоятельствам. Святой Августин видел в Бегемоте Сатану. В книге Ф.Л. Нойманна национал-социализм олицетворяет безвластие, хаос, господство произвола и анархии, которое «поглотило» права человека и его достоинство. Именно этому строю суждено превратить весь мир в хаос.»

Книга представляет собой подробные рекомендации Освальда Шпенглера по восстановлению немецкого государства, потерпевшего поражение в Первой мировой войне, — предложения по преодолению валютного кризиса, воспитанию немецких чиновников и совершенствованию системы налогообложения. Одной из центральных идей выступает план создания единого экзамена на аттестат зрелости, который государство должно проводить независимо от школ. В проекте реформ Шпенглер опирается на традиционные ценности немецкой культуры — долг, порядок и справедливость, противопоставляя их идеалам западной цивилизации — свободе, равенству и братству.

«Шестьдесят восьмой том клостермановского собрания сочинений Хайдегтера включает в себя две работы, посвященные одному из важнейших моментов в истории европейской метафизики — философии Гегеля. Понятия «негативности» и «опыта» становятся центральными для продумывания гегелевской абсолютной метафизики в горизонте истории бытия. Для выяснения фундаментального смысла философии Гегеля Хайдеггеру требуется принять такую точку зрения, которая была бы адекватна предмету, и исходить из принципа, способного осветить строение гегелевской системы в применении ко всем областям природы, искусства, морали, права и религии. Более высокую позицию по отношению к гегелевской философии занять нельзя, поскольку ее в рамках самосознания духа просто не существует. Поэтому основание для полемики, хотя оно и обретается внутри философии Гегеля, должно, по мысли Хайдеггера, быть скрыто от нее самой как принципиально недоступная и в сущности безразличная ей почва.»

Одна из последних опубликованных при жизни книг выдающегося философа Ж.-Ф. Лиотара (1924-1998) посвящена жизни и творчеству Андре Мальро (1901-1976). Читателю предлагается первая на русском языке полноценная, хотя и не исчерпывающая свой предмет биография писателя, оказавшего заметное влияние на культурное самоопределение Европы и всего мира, в том числе и не в последнюю очередь — России, которой принадлежит в судьбе Мальро весьма существенное место.

Литературно-философское эссе о Парацельсе, изданное Фридрихом Гундольфом в 1927 году, проникнуто идеями христианского романтизма и философии жизни, переживавших в это время в Европе свой расцвет. у читателя, знакомого с духовными движениями той эпохи, подобная работа вызовет не только предметный, но и методологический интерес: наряду с жизнеописанием гениального ученого и целителя, с выявлением духовной природы и особенностей его гения она в не меньшей мере сообщает и множество подробностей о самом авторе эссе и о времени, когда оно создавалось. Творческий портрет Парацельса, написанный в дильтеевском духе, преследует своей главной целью не указание деталей и перипетий его жизненного пути, а именно раскрытие символического смысла его дарования, его творческой жизненной силы, не просто выражающей то или иное духовное содержание, но становящейся движителем самой истории европейского духа.

«Издание включает тексты Мишеля Фуко, опубликованные до 1961 г. и посвященные психологии. Во всех этих работах Фуко предстает в нетрадиционном для себя исследовательском амплуа — антрополога и психолога, — он ратует за «настоящую» психологию и стремится наметить горизонты антропологии как науки о человеке и его существовании. Тексты показывают методологические и тематические истоки творчества Фуко, первые шаги в формировании оснований будущих археологического и эпистемологического проектов, уникальная постановка традиционных для Фуко проблем гуманитарных наук, их теории и практики показывает эволюцию его идей, обнажая позицию, с которой в свой зрелый период он будет яро бороться. Книга адресована философам, психологам, психиатрам, а также всем, кто интересуется проблемами гуманитарной науки, ее методологии и истории.»

«Пора как актуальное время может быть датирована в календаре, который в свою очередь возникает и строится на базе природного (астрономического, метеорологического) и социального (исторического) события. Равномерность и бесконечность линейного (стандартизованного) времени обеспечена негативно необозримостью события мира. Противопоставление событийного (сущностного) и официального времени оказывается вторичным. Их взаимная обусловленность выявляется в ходе анализа базового для европейской мысли о времени аристотелевского трактата о нем в «Физике». Необратимость времени не тождественна однонаправленности его движения, не исключает его простирания «в обе стороны» и онтологически фундирована сущностно априорным (ранним, безусловно опережающим) характером события мира. Существующие меры времени, их выбор и модернизация в конечном счете обусловлены мерой и способом человеческой захваченности этим событием. Отождествление момента теперь и точки (Аристотель, Николай Кузанский, Гегель)»

«Шеститомная «История греческой философии» профессора Кембриджского университета Уильяма Гатри (1906-1981) завоевала мировое признание. Среди наиболее ярких достоинств этой работы — охват огромного диапазона античной литературы и современных исследований, выдержанность суждений, ясность и точность английской прозы. Первый из шести томов посвящен ранним досократикам — милетской школе, пифагорейцам, Ксенофану и Гераклиту. Книга, давно ставшая классической, рассчитана на всех интересующихся древнегреческой философией.»

Немецкий историк литературы Ф. Гундольф (1880-1931) написал эту книгу в 1911 году на основе нового литературоведческого метода, согласно которому весь фактический историко-филологический материал — лишь преддверие науки, главным же для исследования является символическое толкование писателя, его личность. Гундольф показал, что только благодаря Гёте немецкий язык стал достаточно богат, чтобы выразить Шекспира; благодаря романтизму он обрел необходимую свободу, а благодаря Шлегелю — способность к самоотречению.

«В книге исследуются малоизвестные отечественному читателю стороны творчества Ф. Ницше. Он рассматривается как предшественник глубинной психологии, а также, в отличие от 3. Фрейда, как острослов, способный раскрыть психологию индивида в отточенных афоризмах. Именно аристократы, острившие в салонах, были прародителями психологии и Ф. Ницше примерял на себя эту роль, подражая герцогу Ларошфуко. Автор, продолжая традицию В. Дильтея и К. Ясперса, погружается в жизненный мир Ф. Ницше, реконструирует «биографию» его учения с детства до тридцатилетия. Особое внимание уделяется влиянию женщин на становление философии Ф. Ницше, который незаслуженно слывет женоненавистником. В книге показано, что «женское» становится в ницшеанстве метафизическим началом, определяющим суть современного мира и, в частности, основные черты демократии. Книга адресована как специалистам, так и всем любителям философии и психологии.»

Впервые публикуется курс лекций, читавшийся в Институте философии, теологии и истории св. Фомы в весенние семестры 2002-го и 2003 г. В курсе предпринята попытка разобрать ответ ведущей европейской и отечественной мысли на вызов современности. Рассматриваются определения, в каких строгая философия видит мир, его настоящую ситуацию и его задачи. История новой философии, начиная с Гегеля и гегельянских школ, продумывается как единый продолжающийся труд осмысления человеческой ситуации в мире. Проверяется гипотеза, согласно которой проблемы целого мира, тождества, ничто и нигилизма, онтологии как этики, решающие для судьбы современной цивилизации, осознанно или бессознательно ставятся ведущими мыслителями последних двух столетий в центр их интересов. Определяется ряд задач, остающихся новыми в рамках существующей историографии: показать сущностное тождество критики христианства у раннего Гегеля и у Ницше, ницшевской мысли о вечном возращении и теории мира у Витгенштейна, переживания (Erlebnis) Вильгельма Дильтея и присутствия (Dasein) в его подлинности у Хайдеггера и др. Для всех, кто увлечен философией.

«В эпоху угасания великих традиций, вырождения больших культурно-исторических стилей Константин Николаевич Леонтьев надеялся привести в действие природные и духовные ресурсы человека. Он побуждал ставить вопросы жизни и творчества на большой онтологической глубине. Однако так понять Леонтьева можно лишь тогда, когда его разнородная деятельность и поразительная «разнопородность состава» (выражение В.В. Розанова) охватываются в полном объеме и проясняются во внутренних и внешних связях. Именно поэтому так необходимо собирание леонтьевского наследия, его критическое осмысление и издание. Настоящее собрание сочинений и писем включает все ныне известные и доступные тексты, которые создавались Леонтьевым как прямое выражение его личной мысли, чувства и опыта. В Собрании вычленяются две количественно и качественно неравнозначные части. Первая являет собой корпус текстов: художественные произведения, статьи и сочинения на специальные темы, воспоминания, дневники, письма, заметки, наброски, планы, записные книжки, завещания, автобиографические тексты и материалы. Другая часть — тексты, составленные или инициированные Леонтьевым в ходе профессиональных его занятий и исполнения служебных обязанностей (учеба на медицинском факультете, служба в качестве лекаря, деятельность на дипломатическом поприще, служба в цензурном ведомстве).»

«В прозаический том сочинений Сергея Николаевича Дурылина — одной из незаслуженно забытых и трагических фигур русской культуры XX столетия — вошла «потаенная» дурылинская проза. Это цикл «Рассказы Сергея Раевского» (1914-1921), рассказы «Сладость ангелов» (1922), «Сирень» (1925), повести «Хивинка (рассказ казачки)» (1923), «Сударь-кот» (1924). Эти тексты, за исключением рассказа «Жалостник» из «Рассказов Сергея Раевского», не были и не могли быть опубликованы при жизни автора. Однако все они были хорошо известны узкому кругу «уцелевших», таких как философ П.П. Перцов, художник М.В. Нестеров, композитор П.И. Васильев и другие, и вызвали неизменное и устойчивое восхищение. Для широкого круга читателей.»

«В книгу сочинений Сергея Николаевича Дурылина вошли статьи и исследования разных лет. Среди них — работы «Вагнер и Россия. О России и будущих путях искусства» (1913), «Николай Семенович Лесков. Личность. Творчество. Религия» (1917), «Иконопочитание и древней Руси» (1919), «Заметки о Нестерове (Впечатления, размышления, домыслы)» (1923-1924); статьи «северного» цикла, религиозно философская публицистика рубежа 1910-1920-х гг., тексты периода работы в ГАХНе (1925-1928; «Бодлер в русском символизме», «Александр Добролюбов», «Об одном символе у Достоевского»), и многое другое. Все работы, вошедшие в данный том, либо не публиковались ни разу, либо давно уже стали библиографической редкостью. Для широкого круга читателей.»

«Фрагмент — основная форма романтической философии, ибо выразить бесконечное в конечном, по мнению романтиков, можно только фрагментарно. Поэтому фрагментарность стала основным приемом романтического мышления. Книга содержит Фрагменты, написанные главным представителем йенского романтизма — Новалисом (настоящее имя — Фридрих фон Харденберг, 1772-1801). Два цикла — «Цветочная пыльца» и «Вера и любовь, или Король и королева» — были опубликованы при жизни Новалиса, остальные — посмертно. Большинство фрагментов переведено на русский язык впервые.»