«Первый отечественный «книжный сериал», написанный в жанре сверхпопулярного на Западе «иронического любовного романа» (самый известный представитель жанра — «Дневник Бриджет Джонс»). Главные герои (москвич Сергей и минчанка Катя) попадают в череду случайных событий, которые полностью изменяют их жизнь. Если бы они могли читать мысли друг друга... А вот читатели имеют такую возможность (поскольку каждый эпизод романа описан и Катей, и Сергеем) — и обнаруживают, что мужчины и женщины не только чувствуют, но и видят, слышат, думают совершенно по-разному. «М+Ж» позволит каждому читателю как бы примерить на себя эти романтические приключения: странные, смешные и неожиданные. Книжную серию Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «М+Ж» критика назвала «самым смешным и трогательным любовным дуэтом последних лет». Конечно же, кино не могло пройти мимо такого подарка — и вот уже роли Кати и Сергея в фильме «М+Ж» сыграли герои всенародно любимого телесериала «Не родись красивой» Нелли Уварова и Григорий Антипенко. Смотри фильм и читай книгу «М+Ж».»

«1 том Гоголь прожил без малого сорок три года, что немного и по меркам XIX столетия. На литературное поприще он вступил двадцатилетним, признание публики обрел в двадцать два года, осознавал себя писателем до последних дней. Буквально все сочинения Гоголя, обеспечившие ему прижизненный статус главы русской литературы и мировую славу, появились на протяжении немногим более одиннадцати лет: первая книжка «Вечеров на хуторе близ Диканьки» увидела свет в 1831 году, а «Шинель», «Женитьба», «Игроки», «Театральный разъезд...» — в начале 1843-го. (А.Немзер) В это собрание включены все сочинения Николая Васильевича Гоголя, которые должен прочесть каждый интеллигентный человек, чтобы иметь право сказать: «Я Гоголя читал». В первый том вошли три первые книги писателя — «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Арабески» (этот сборник в его первоначальном составе переиздается крайне редко), «Миргород», а также ранние произведения. 2 том Личность и жизнь писателя виделись загадкой его современникам (включая самых близких) и остаются такими для нас, несмотря на разыскания нескольких поколений биографов. Огромный гоголевский эпистолярий, конечно, проясняет некоторые сюжеты, но зачастую прихотливо трансформирует реальность. (А.Немзер) Лучше, чем письма, тайну личности Николая Васильевича Гоголя внимательному читателю открывают его произведения. Второй том составили повести, комедии, критические статьи и рецензии, авторские дополнения и истолкования «Ревизора». В него включена также конспективная летопись жизни Гоголя. 3 том Вправе ли мы сетовать, что создатель «Ревизора» и первого тома «Мертвых душ» (не говоря о других его свершениях) чего-то не договорил? Не совестно ли требовать большего? Можно ли писать по-русски объемнее, выразительнее, неожиданнее, смелее, фантастичнее, достовернее, проникновеннее, чем это удалось Гоголю в двух его вершинных шедеврах? Гоголь не заметил, что замысел его уже воплотился. И заворожил читателей: главное впереди. После трагической и неожиданной смерти писателя тезис этот принял новую форму: главное еще не сказано. Гоголя следует дописать. Или переписать. Или оспорить. Отсюда тот нескончаемый диалог с Гоголем, что ведет и ведет русская литература. Гоголевские вопросы (словно бы и впрямь оставшиеся без ответа) не уходят и не могут уйти из национального сознания. (А.Немзер) В третий том включены поэма «Мертвые души», книга «Выбранные места из переписки с друзьями», статья «О «Современнике» и «Авторская исповедь», а также список основной литературы о творчестве писателя.»

«Воспоминания жены турецкого поэта Назыма Хикмета Веры Тулякой-Хикмет построены в виде разговора с близким человеком о самом сокровенном, о пережитом. Назым Хикмет жил в эмиграции в России, был коммунистом-романтиком и борцом за справедливость. Вырисовывается биография пылкого, мужественного, честного человека, ранимого и очень любимого и любящего. В жанровом отношении «Последний разговор с Назымом» — художественная биография, в которой действительные факты и события жизни поэта организованы в соответствии с личностью биографа. За великодушной, пылкой, восточной мужественностью героя здесь постоянно чувствуется поддержка проникновенной женственности автора. Именно согласие голосов мужского и женского, героической и лирической тональностей создают в тексте образ совершенной любви. А отстранение автора от этой гармонии — ведь ее «разговор» с покойным Назымом есть только внутренняя обращенность к его образу, — придает опыту личного счастья значимость духовного испытания. Это не мемуары, а действительно разговор с умершим мужем. Вера Тулякова этим разговором «поначалу спасалась от горя, а потом он стал для нее потаенным делом жизни» (Андрей Дмитриев). Она осталась без Назыма, когда ей едва исполнилось тридцать, впереди была целая жизнь, но главное в этой жизни уже произошло — на все дальнейшие ее события лег отраженный свет счастливой общей судьбы с великим Назымом Хикметом.»

К молодому удачливому адвокату является странный посетитель и просит, чтобы тот занялся только его делом, отложив все остальные. Узнав, в чем обвиняется его возможный клиент, адвокат сначала принимает его за сумасшедшего, но затем все же соглашается с его условиями. История, начавшаяся, как детектив, постепенно приобретает черты философско-психологического романа. Живой язык, неожиданные повороты сюжета и глубокий смысл делают дебютную книгу Виталия Кравчука литературным событием.

«Черемош» — книга лирической прозы, не самого популярного сегодня, но от того не менее прекрасного и важного для русской литературы жанра. Исаак Шапиро родом из Черновцов, диалектной лексикой Карпатского региона он владеет в совершенстве. А еще он искренне любит этот край, а потому так тепло, с легкой иронией и ностальгией (книга охватывает период примерно в тридцать лет, с первого послевоенного года до середины семидесятых) рассказывает он о коренных жителях Карпат, чьи села раскинулись вдоль Черемоша, притока реки Прут. «Будучи музыкально точной, поэтически гибкой, певучей, эта диалектная речь дарит понимающему читателю истинную отраду» (Марина Палей).

«Елена Сунцова — молодой поэт «нижнетагильской поэтической школы», на ее творчество существенное влияние оказали литературные традиции нынешнего Петербурга. В новую книгу «Голоса на воде» вошли стихи и поэма, написанные в последние годы и частично публиковавшиеся в периодике.»

«Николай Тряпкин и Юрий Кузнецов, Борис Примеров и Валентин Сорокин, Валерий Ганичев и Владимир Бондаренко называют Сергея Соколкина одним из самых значительных поэтов своего времени. Он творчески следует традиции русской поэзии, начатой Сергеем Есениным и продолженной Павлом Васильевым, при этом его стихам не чужда новаторская образность, что сродни поэтике Владимира Маяковского. Тема любви к Родине — основная в его творчестве. И, конечно же, любовь к женщине, той единственной и неповторимой. Его имя стало широко известно в 1998 году благодаря шлягерам «Три розы» и «Певица и музыкант» в исполнении Ларисы Долиной. Это седьмая книга поэта.»

«Последние дни читала и перечитывала Вашу прекрасную книгу. Поэтому особенно «анализировать» не буду. Просто скажу, что у Вас совершенно отдельный и единственно свой голос. Ритм — гармонично нервный. Дыхание интонации — долгое, протяжное и вместе с тем музыкально напряженное. Из письма Татьяны Бек автору»

«В.Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960-1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Важная тема романов, статей и пьесы В. Кормера — деформация личности в условиях несвободы, выражающаяся не только в индивидуальной патологии («Крот истории»), но и в искажении родовых черт всех социальных слоев («Двойное сознание... «) и общества в целом. Реальность отдает безумием, форсом, тем, что сегодня принято называть «достоевщиной» («Лифт»). Революции, социальные и научно-технические, привели к появлению нового типа личности, иных отношений между людьми и неожиданных реакций на происходящее («Человек плюс машина»).»

«Гоголь прожил без малого сорок три года, что немного и по меркам XIX столетия. На литературное поприще он вступил двадцатилетним, признание публики обрел в двадцать два года, осознавал себя писателем до последних дней. Буквально все сочинения Гоголя, обеспечившие ему прижизненный статус главы русской литературы и мировую славу, появились на протяжении немногим более одиннадцати лет: первая книжка «Вечеров на хуторе близ Диканьки» увидела свет в 1831 году, а «Шинель», «Женитьба», «Игроки», «Театральный разъезд...» — в начале 1843-го (А. Немзер). В это собрание включены все сочинения Николая Васильевича Гоголя, которые должен прочесть каждый интеллигентный человек, чтобы иметь право сказать: «Я Гоголя читал».»

В романе-эпопее «Шахта», созданном на основе воспоминаний одного из участников описываемых событий, перед читателем разворачивается масштабная картина в эпизодах нашего недавнего прошлого, трагического и героического. Ярко и достоверно, порой с горькой иронией, автор рассказывает о судьбах людей того времени.

«Лидия Иотковская — поэт, переводчик, прозаик, литературной деятельностью занимается около двадцати лет. Автор двух поэтических сборников «Каледоскоп» (1999) и «Остановить мгновенье» (2002). Опубликованы переводы Лидии Иотковской из Ричарда Баха «Хорьки-детективы», Фрэнсис Бернетт «Маленькая принцесса» и другие. Победитель конкурса Совета ЛИТО Москвы в номинации «Мастерство художественного перевода». В новую книгу Лидии Иотковской «Поздние поезда» вошли стихи и переводы из английской и американской поэзии разных лет, а также небольшая подборка воспоминаний о разных людях, среди которых академик Ю.Б. Харитон, поэты Валентин Стенич и Александр Галич. Книга иллюстрирована фотографиями из архива Лидии Иотковской.»

«Пожалуй, это последняя литературная тайна XX, вокруг которой существует заговор молчания. Точнее — полумолчания. Всем известно, что главная, закатная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Теперь, когда открылись архивы и напечатаны многие документы и свидетельства, мы знаем, как власти преследовали Пастернака, как пытались помешать выходу «Живаго» на Западе, как давили на итальянского издателя Фельтринелли, как командировали советских литераторов и чиновников в Европу, пытаясь направить общественное мнение против романа. Но это всего лишь половина истории. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому Агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Именно русский текст вызывал ярость чиновников — ведь именно он, в духе XX съезда партии, должен был появиться в Москве. Кремлевский запрет и выход книги у «врагов» перечеркивал всю советскую пропаганду «нового курса» КПСС. Понимая сложное положение Москвы, американская разведка (ЦРУ) решила нанести болезненный удар и напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет. В Соединенных Штатах и Европе он разыскал не только архивные документы и свидетельства секретных агентов и исполнителей, но записал воспоминания людей, напрямую вовлеченных в печатание книги. Разумеется, Борис Пастернак не имел никакого отношения к ЦРУ, да и ЦРУ им нисколько не интересовалось. «Отмытый роман» — это всего лишь приключение рукописи, но такое приключение, в котором, как в вихре, завертелись города и страны, издатели и переводчики, деньги и возлюбленные, фальсификаторы и правдолюбцы, разведчики и идеалисты, Пастернак и русские эмигранты, классическая литература, контрабанда и Нобелевская премия.»

«Эта книга — история «РАБа», рентгеновского аппарата Боровского. Но это никак не история раба, потому что Олег Борисович Боровский, получив 25 лет воркутинской каторги за «подготовку покушения на товарища Сталина во время парада физкультурников на Красной площади», в раба не превратился. Рентгеновские аппараты, которые инженер Боровский конструировал и изготавливал в тюремных мастерских для лагерных больниц, — одна из легенд ГУЛАГа. Не одну шахтерскую жизнь эти «РАБы» спасли, многих покалеченных помогли поставить на ноги... Олег Боровский дождался смерти тирана, дожил до освобождения и реабилитации, сохранил и пронес через всю жизнь любовь, которую он встретил в Речлаге. Но он сделал и нечто большее — написал подробные и честные воспоминания о пережитом. Этого нельзя забывать, чтобы это не повторилось, — если, конечно, мы хотим остаться в истории людьми, а не людоедами.»

«Елена Зейферт — доктор филологических наук. Преподавала теорию и историю литературы, латинский язык. В 1999 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «Жанр отрывка в русской поэзии первой трети XIX века». Постоянный автор журналов «Аполлинарий», «Amanat», «Книголюб». Член редколлегии журнала «Amanat» (Алматы). Главный редактор литературно-художественного альманаха «Дар слова». Инициатор, составитель и редактор нескольких коллективных сборников: «Нервные окончания Караганды. Сборник современных стихов и прозы» (2002 г.), «Влюбленная Караганда. Сборник любовной поэзии и прозы» (2003 г.), «Детский взгляд Караганды. Сборник стихов и прозы для детей» (2004 г.). Победитель 1-го Международного Волошинского конкурса в номинации «Стихотворение, посвященное М. Волошину и Дому Поэта» (Крым, Коктебель, 2003). Елена Зейферт — поэт, прозаик, литературный критик, доктор филологических наук. Сочетание русской и немецкой культур даёт удивительный поэтический результат. Авторское слово «Веснег» можно прочитать как немецкое «der Becher» («Чаша»). «Вся художественная система книги Елены Зейферт возвращает нас к заглавию «ВЕСНЕГ — BECHER — ЧАША». Слова двух языков пристально всматриваются друг в друга, взаимодействуют и высекают новые неожиданные смыслы, призывая читателя приникнуть к полной чаше сотворчества» (Олег Федотов, доктор филологических наук).»

«В новую книгу одного из наиболее заметных поэтов русского зарубежья Андрея Грицмана вошли стихотворения и поэмы последних двух десятилетий. Многие из них опубликованы в журналах «Октябрь», «Новый мир», «Арион», «Вестник Европы», других периодических изданиях и антологиях. Андрей Грицман пишет на русском и на английском. Стихи и эссе публикуются в американской, британской и ирландской периодике, переведены на несколько европейских языков. Стихи для него — не литература, не литературный процесс, а «исповедь души», он свободно и естественно рассказывает о своей судьбе на языке искусства. «Поэтому стихи Грицмана иной раз кажутся то дневниковыми записями, то монологами отшельника... Это поэзия вне среды и вне времени» (Марина Гарбер).»

«В московский литературных кругах у Николая Глазкова была настоящая слава, и длилась она не одно десятилетие. Этой славой поэт был обязан своим ранним стихам, написанным в конце 1930-х и в 1940-х и резко расходившимся с официальным каноном. Не имея возможности напечатать эти тексты. Глазков распространял их в виде самодельных сборников, на обложке которых стояло слово «Самсебяиздат». Позднее Глазков его сократил, превратил в «Самиздат», став изобретателем столь знаменитого впоследствии термина. Эта книга — первая монография о Николае Глазкове. В ней идет речь о человеческом и творческом подвиге поэта, впечатляющем не только своей исключительной дерзостью, но и своим значением для судьбы отечественной словесности. «Случай» Глазкова, выходящий за рамки любых привычных схем, вносит важные коррективы в картину литературного ландшафта эпохи, ее самых мрачных и бесплодных лет.»

«Майя Кучерская, автор маленькой книжечки «Современный патерик», ставшей большим событием (Бунинская премия за 2006 год), в своем новом романе «Бог дождя» «прошла буквально по натянутой струне, ни разу не сделав неверного шага. Она подняла проблему, неразрешимую в принципе, — что делать с чувством, глубоким и прекрасным, если это чувство, тем не менее, беззаконно и недопустимо» (Мария Ремизова). Переписав заново свою юношескую повесть о запретной любви, Майя Кучерская создала книгу, от которой перехватывает дыхание.»

Вниманию читателя предлагается собрание веселых и грустных, смешных и трогательных историй из жизни современных православных. Историй, в сюжетах и в языке которых прослеживаются традиции Лескова и Боккаччо. Это взгляд на представителей духовного сословия и их паству как на простых людей, которым ничто человеческое не чуждо, но на образе жизни и манере поведения сказывается их принадлежность к православию. Издание третье, исправленное и дополненное.